Учительница музыки жила в соседнем доме, и, как я подозреваю, моя музыка другой целью имела оказание ей скрытой финансовой поддержки.
Это была высокая худощавая старуха со спиной, раз и навсегда выпрямленной корсетом и годами пребывания в Смольном институте благородных девиц. Ее отец был из дворян, а бабушка по материнской линии одной из богатейших женщин на Волге, владелицей пароходов, фабрик и всякого прочего разного.
Всю послереволюционную жизнь наследница этих капиталов прожила в убогой многокомнатной коммуналке, где до революции жила ее прислуга. Единственный сын, летчик и красавец, во времена, которые я ее знала, был уже законченным алкоголиком.
Вспоминала о паркете на Невском проспекте, который после каждого покака пробегавшей лошадки мыл выбегавший из ближайшего двора дворник. Нигде потом я об этом паркете ничего не встречала. Даже не знаю, был ли он или это были миражи ее памяти.
Рассказывала, как в детстве нашла и подняла крестик. Что, как она считала, и послужило крушением всей ее жизни.
Она была меньше всего похожа на учительницу. И никогда не позволяла себе ни жалоб, ни осуждения, ни сплетен. Она держала свои чувства в невидимом корсете, так же как и свои плечи. Не из надменности и фасона - из привычки, из того, что ссутулиться и распуститься - некомфортно, невозможно.
Помню, мне очень хотелось что-нибудь подарить ей... особенное. И я спросила как-то... что она любит больше всего.
- Хорошие духи и красивое белье, Анечка, - ответила 80летняя старуха.
Тогда я это восприняла как прямое и простое руководство к действию и купила ей Красную Москву :)).
И только значительно-значительно позже... я поняла... что это был ответ Принцессы на горошине.
